Я снова в седле, «легенда» в строю, порядок восстановлен, и мы, отдохнувши, направляемся назад в Кубу и дальше к Усть-Нере – месту нашей следующей ночевки.
Выехав назад к руинам поселка Кюбеме, так и не увидев ни отшельника, ни большого ручья, еще один аттракцион мы пропустить попросту не смогли. На Кюбеме от томторской дороги вверх по течению стояла огромная наледь – белое поле до горизонта изо льда толщины невероятной. В то, что его не будет уже в августе (а был почти июль), я не верил.
Дальше на северо-восток, к самой верхней точке нашего маршрута – перевалу Ольчанский.
Макс сказал: «За Кюбеме начинается медвежья страна», мы как раз миновали эту милую речку и устремились строго на север. Заморосило, похолодало, на стоянке валялся перевернутый мусорный контейнер со следами «чьих-то» лап...железный контейнер с мусором, он весил целую тонну.
Плуто показался этот момент подходящим, чтобы пробить колесо на спуске с перевала, где стоял этот контейнер и эти следы на нем…, по-моему, они были совсем свежие и очень большие.
Макс достал винтовку, я жгуты, стрелять не пришлось, но три жгута я запихал, прежде чем заткнуть пробой. Пакля торчала из отверстия, ремонт чисто по-колымски, но Плуто же бывалый, ему все сходит, да и осталось уже немного до Усть-Неры.
Мы поднимались к самой северной точке нашего маршрута – перевалу Ольчанский. Красивейшее место, достойное фотосессии, правда пришлось подняться чуть выше с дороги до геодезического знака, от куда открывалась обширная панорама.
Усть-Нера, некогда большой и развивающийся поселок, ныне вызвал у Антона вполне ожидаемое дежавю, будто бы мы снова оказались в Хандыге. Но нет, тут было дерьмо поглубже, чем в «кровавом ручье».
Мы заезжали с опаской, минуя единственную бензоколонку и центральную часть, старались поскорее скрыться от посторонних глаз. Благо, вокруг участка гостевого дома был поставлен новый глухой забор. Мы заехали, ворота - щелк, все в домике, любые движения снаружи только завтра утром, выходить за пределы забора запрещено.
В послевоенные годы, во времена гулагов, которых сейчас принято боятся, здесь рос оазис. Приезжали люди, начинали новую жизнь. В первую очередь строили школы и больницы.
За 30 лет, как нет Союза, Усть-Нера потеряла 60-70% населения. Люди уезжали, бросая все, словно началась война или эпидемия. Их благоустроенное жилье, их теплицы, их предприятия, их организации и вся их могучая и кипучая жизнь осталась тут и превратилась в руины, которые мы теперь наблюдали.
Все, что осталось более-менее стоящего нынешних денег, отжали барыги и копатели. Как такое может произойти в мирное время? Куда катится эта страна? Какова цель, какие стремления? Зачем живут они вообще?
Эти и другие непростые вопросы возникают в голове любого мыслящего человека, путешествующего по северу и востоку своей страны. Конечно, Плуто никогда не поймет и даже не будет стараться, объяснить ему откуда столько мусора на улицах я не смог, нужно было начинать слишком издалека.
Он все искал какие-то подтверждения ужасов сталинских репрессий, а увидел реалии путинской стабильности. Что теперь лучше, а что хуже, он не знал. Единственный человек среди нас, кто видел расцвет Колымы своими глазами, успел пожить в этих краях и поработать тут, был наш геолог.
Но беда в том, что он не знал английского, а Плуто русского, поэтому обмен знаниями проходил вяло. Однако мы с удовольствием слушали его рассказы и всячески поощряли их, переводя на канадский выборочно.
Антон с Максом уже приготовили ужин и накормили всех, а я все возился с колесом на мотоцикле Плуто. Проклятый Митас, я знал ему нельзя доверять. Еще 15 лет назад в Монголии мне показались эти шины странными, особенно их отваливающиеся шашки. Теперь было очевидным, что покрышка на 21 меньше чем соразмерный обод у БМВ. Других обоснований я не находил. Впих невпихуемого, другими словами не назовешь. Конечно впихнули, но зареклись брать больше эти шины.
Всего у нас на пробу было три разных марки шин. Были и разные водители, и мотоциклы разные тоже. Определенно, ехать надо на том, что есть, это никак не должно влиять на дело. Разговоры о «правильных» шинах – чистой воды отмазка, попытка переложить свое неумение на «неправильные» шины.
Шинко досталась самому неопытному из нас. Проверить ее в реальном деле не удалось из-за квалификации водителя, но пробои передка были, а задний протектор казался больше подходящим для соревнований по подъему на холм.
Мне роптать было не на что, «легенда» - не превзойденный мотоцикл, а Мишлен рулит однозначно. Имея такие шины, я не замечал препятствий, уверенное сцепление и ни одного пробоя. С другой стороны, такой же комплект нового дикого Анаки стоял на мотоцикле британца, но ему это не помогло.
В обсуждениях маршрута по Колыме часто можно встретить особый интерес к участку Усть-Нера – Сусуман. 400км между этими поселками золотодобытчиков нет абсолютно ни души, если не считать пары метеорологов Делянкыра на границе Якутии и Магаданской области. Другого укрытия на дороге нет. Как нет и топлива, и еды, и связи, и…что там еще нужно бывает, так вот этого тоже нет.
В 60 ти километрах от Усть-Неры находится знаменитый поворот с Колымы на север, на Бурустах, Сасыр и Зырянку. Это начало зимника «Арктика», начало пути на самый дальний восток нашей родины – на Чукотку.
К сожалению или к счастью, летом этот путь не преодолеть по земле никогда и ни на чем. Всесезонной дороги в обозримом будущем на Чукотку не будет. Это очевидно, когда оказываешься тут сам, а не смотришь по телику говорящую голову.
Заехать на метеорологическую станцию мы запланировали изначально, но не знали, как все будет выглядеть в реалии, окажут ли нам прием, будет ли там кто-нибудь вообще, понятно, что заранее было не добыть никакой уточняющей информации.
Заехали внезапно и не пожалели. Пара молодых служащих станции приняли нас как дорогих гостей, надо подумать, они не видят ни души неделями, а по зиме месяцами.
Сидят на подножном корме и сухпайках, воду добывают рядом из ручья, где медведь тоже так делает. Это прекрасно – жить в таких условиях, подумают одни; это ад в чистом виде, такая жизнь хуже смерти, подумают другие. Вот так складываются мнения, которые лучше каждому оставить при себе. Тем более не нынешним пигмеям судить о титанах прошлого.
Нежилыми эти места стали не так давно. По количеству и объему «заброшки» этот участок пути наиболее скорбный. В советское время существовало как минимум два больших поселка и один город с почти 10-ти тысячным населением – Кадыкчан.
Заехать в заброшенный город можно с трассы, сразу после поворота на старый Колымский тракт. Единственные обыватели Кадыкчана – это редкие черные копатели. Последний житель покинул свой дом еще 10 лет назад. Город был оазисом цивилизации с развитой инфраструктурой, добротным жильем посреди бескрайней тайги.
Жизнь здесь никогда не была простой. Люди приезжали сюда работать и жить, одни по своей воле, другие принудительно. Но ничто вокруг не напоминало тюрьму или зону.
Осторожно пробираясь среди обломков, по полуразрушенным и заросшим улицам, мы старались не пропороть колеса. Копателей мы не боялись, Макс с винтовкой был рядом.
В какой-то момент проезд перегородила уж очень большая лужа, Плуто не растерялся и вальнул вперед обоза по бровке, прокопав протектором полуметровый желоб в болоте.
Так делать было нельзя, обгонять лидера группы категорически запрещено. Полный желания высказать свое недовольство канадцу, я, выбрав свой путь, направил «легенду» через лужу. Уже через метр передок ухнул по траверсы, я добавил газу и засадил зад, сев на кофры кверху мордой.
Плуто ликовал и прыгал с фотиком вокруг, он выбрал верный путь, Антон проскочил за ним, а я застрял в нелепой позе и взывал теперь о помощи. На такие случаи у меня было припасено дежурное - «no one is perfect».
Мы выбрались, Макс сложил прицеп и погнул фаркоп, на скорость не влияет, поэтому, можно сказать, удачно.
Миновав поворот на «Тиньку», мы подъехали к заправке на самом въезде в Сусуман. Странным образом, после 400 км у всех еще оставалось немного топлива. Видимо, дорожные условия позволили сэкономить горючее, скорость была не велика, рельеф местности шел вниз.
Пока мы ковырялись у колонки, снимали шлемы, открывали баки, вставляли пистолет, какой-то «мерин» с 05 номерами подъехал сначала к кассе, дал денег и волшебным образом теперь претендовал на заправку вперед нас. А что, так можно было? На что кассирша сказала типа: «Утром деньги – вечером стулья». Понимая всю железобетонную логику, нам ничего не оставалось, как пропустить «умника» вперед.
Мы покинули, наконец, Якутию. Сусуман – уже Магаданская область, уже что-то изменилось к лучшему. Вроде такой же как Усть-Нера, Сусуман все же отличался.
Заброшки мало, некоторые жилые дома были свежевыкрашены, существовал общепит и нехитрая инфраструктура. Общежитие в пятиэтажке было похожим на организованный ночлег, а не на притон. Парковки не было, все пришлось оставлять во дворе у подъезда.
О нашем приезде знали уже все вокруг. Местные уверяли, что все безопасно, никто ничего не тронет. Чуйка подсказывала, что в их словах была доля правды, но мы все залочили и закрыли чехлами, а то, что можно было снять, утащили с собой в общагу.
Каким-то нелепым образом мы потерялись в часовых поясах. Путешествуя по таким отдаленным местам, достаточно посмотреть на солнце, чтобы узнать который примерно час, а если и ошибся, то это ни на что не повлияет, стрелки тут забивать не с кем.
Разница с Якутском, где мы крайний раз сверяли часы, здесь была уже 2 часа. Конечно, мы знали про это, но не придавали значения, пока не пришлось прямо с дороги ломиться в закрывающуюся столовую, чтобы спрыгнуть с приготовления ужина в этот вечер.
По дороге к пропитанию, Плуто, наконец, нашел, что искал всю дорогу. С фасада пятиэтажки на него смотрел Сталин. Огромный баннер с изображением бюста вождя был растянут в честь прошлой годовщины Победы местными «КПРФщиками». Я снова не смог объяснить канадцу кто это повесил и зачем. Налицо было, что вождь поныне в почете здесь на Колыме.
Далее к Магадану у нас появился выбор маршрута. С подачи нашего геолога, мы много узнали про Тиньковскую дорогу, он и там успел поработать и знал массу интересных мест. Кроме того, на «Тиньке» была возможность зажить на ночь в общежитии Усть Омчуга. На основной дороге пришлось бы становиться лагерем где-то в районе Гербы.
Сказано – сделано, утром мы снова пропитались в столовой и выдвинулись назад к повороту на Тиньку. Эта дорога нам сразу понравилась. Началось с подъема на перевал, наверху виды-зашатаешься, потом спуск, потом подъем на следующий перевал и снова спуск уже в долину реки Кулу – большого притока Колымы.
Здесь мы не смогли не остановиться на пикник, тем более что погода явно благоволила к этому, а место само напрашивалось встать там. Нам не нужно было торопиться, времени хватало теперь на все.
В Омчаке, 200 метров от дороги есть заброшенная тюрьма. Это совсем не гулаг, постройки свидетельствуют о 70х годах прошлого столетия. Похоже, действовать это исправительное заведение перестало лет 30 назад.
После Кадыкчана, заброшкой нас вряд ли можно было вновь удивить. Основной достопримечательностью зоны был барак «строгача». Внутри еще сохранились предметы утвари, арестантская одежда, стены парши обклеенные полуногими попзвездами 80х, парни развлекались как могли. Сувениры из таких мест лучше не брать, туберкулезная палочка – живучая тварь.
Был по дороге и гулаг, настоящий и злой урановый Бутугычаг. Наш канадский друг уже получил свой опыт и почерпнул все, что мог из прошлого этих мест. Остальным не хотелось гробить мотоциклы и кормить комаров, пробираясь к фонящим старым рудникам.
Мы не историки, не археологи и не готовились специально к искусственным впираловам. Наша цель – Магадан, то, что попадается интересного в легкой доступности по дороге, мы изучаем, для более углубленного поиска нужно организовывать другие экспедиции.
Усть Омчуг стоял в стороне от трассы. При ближайшем рассмотрении поселок оказался очень похож на Сусуман, даже общежитие было похожим, и снова не было парковки, и снова открытый двор пятиэтажки.
На этот раз к нам прибился какой-то святой отец, сомнительного происхождения, поди откинулся недавно. Вот кто мог налить в длинные уши нашего Плуто полно дерьма про злого Сталина.
Тут же был и музей ужасов репрессий, и небольшой сквер со скульптурой каторжника, почему то без лица, на коленях хоть уже в разорванных кандалах. На весь этот «горький катаклизм» сверху смотрел с серьезной улыбкой огромный, во весь рост нарисованный на торце пятиэтажки советский рабочий, в свободных руках он держал литейный ковш, на голове у него была рабочая каска. Когниции нашего канадского друга диссонировали.
Ранее мне приходилось ездить тысячи километров разными не асфальтированными дорогами по всему миру: Тибет, Сахара, Гоби, Ruta 40, Памирский тракт – все это были очень пыльные места. Мне было известно, что такое пыль.
Но здесь, на Колыме, у меня закончились воздушные фильтры, одного не хватало на день езды, несмотря на то, что я всегда ехал первым. Электронные БМВ просто переставали реагировать на акселератор, если им не хватало воздуха.
«Легенда» же перла, повинуясь только мне, а я дурак, все добавлял газку. Мотор прососал пыль откуда только смог, и без того невеликая компрессия, теперь, похоже, иссякла совсем. Но не компрессией единой жива «легенда», остановить, обездвижить этот механизм совсем не просто, да и оставалось еще много работы до осени, поэтому умирать было никак нельзя.
Настал завершающий ездовой день нашего тура. Оставалось докатиться каких-то 300 км, из них перед самим Магаданом сотка была уже по асфальту, который мы видели последний раз где-то под Якутском. На полпути, в Мадауне, было первое дорожное кафе, после самой Кубы. На парковке стояло много машин, кафурь был полон каких-то вахтовиков и копателей.
Вся наша группа сразу рванула внутрь, поглощать кофе с беляшами. Я не пошел, под предлогом приглядеть за мотоциклами, людей видеть по-прежнему не хотелось. Я отошел поодаль от всех в тень и закурил. Рядом совсем низко на дереве сидели два больших ворона, их компания мне пришлась больше по душе.
На асфальте почувствовался какой-то мандраж. То ли от непривычки уже, то ли от того, что шины поизносились, возникало ощущение, что держак пропал, куда-то ведет постоянно, какие-то новые звуки слышатся снизу.
Но вот уже справа показалась стела «Магадан», как без нее то. Затем была еще «Маска скорби», мамонт из металлолома и, наконец, лучший отель в городе. Мы приехали.
Ненадолго можно было выдохнуть, перед тем как начнется эпопея с отправкой техники «на материк».
Это был буквально один день, когда мы формально находились еще на работе в туре, но можно было уже практически ничего не делать, кроме как проводить наших уже ставших почти родными гостей по домам.
Они улетели, кто в Москву, кто в Монреаль, а мы взялись снова за работу. Отмыть весь подвижной состав, перебрать шмурдяк, выкинуть, что погибло, остальное переложить. Все БМВ и Тойоту с прицепом контейнером отправляли во Владивосток для следующего тура. «Легенда» полетела первым классом в Москву, где мне предстояло быстренько сделать ТО и повести уже другую группу снова во Владивосток.